Историческое овраговедение
Такой науки пока нет, но ее появление возможно, потому что овраги всегда были активными участниками истории человечества, а по мере урбанизации их роль лишь возрастала.
Глубокие крутосклонные рытвины на возвышенных равнинах, на холмах, на склонах лощин – таково определение оврага в ландшафтоведении [Чупахин В.М., 1987: 25]. Для историка-краеведа овраг – это граница для роста поселения и одновременно естественная преграда, непреодолимый ров, надежно защищавший тот мыс, на котором возводились городские стены. Овраги вносили коррективы в планировку города, задавали характер застройки и направления его развития, ощутимо влияли на процессы в муниципальном хозяйстве. Будучи границей поселения, овраг одновременно выступал экотоном, то есть переходной экосистемой между дикой природой (лесами, полями, поймой) и агробиоценозами, сообществами, созданными человеком на периферии селитьбы – такими, как огороды, сады, парки и лесопарки. Экотонная функция оврагов тесно переплеталась с их воздействием на местную экономику, т.к. овраг во многом определял пути взаимодействия человека с окружающей средой, задавал формы и способы природопользования.
Вскрывая напластования горных пород, овраги освобождали человека от необходимости рыть штольни и шахты, что было особенно важно на ранних этапах истории, когда овраги являлись важнейшими очагами горных промыслов. Еще первобытный человек спускался сюда за кремнем для орудий и охрой для красок. Древнейшие в Среднем и Нижнем Поволжье стоянки, датируемые средним и верхним палеолитом, привязаны к оврагам, в которых палеоантропы, а затем сменившие их неоантропы добывали камень:
а) стоянка Сухая Мечетка (Сталинградская) в одноименной балке на окраине Волгограда, где найдено свыше 4000 мустьерских орудий, изготовленных преимущественно из кремневых желваков и обломков кварцита, добывавшихся в песках ергенинской серии нижнего плиоцена (5,3–3,6 млн. лет назад) [Васильев И.Б., 1986: 16; Кузнецова Л.В., 2000: 16; Кузнецова С.В., 2017: 139; Скрипкин А.С., 2008: 19–23];
б) стоянка Соляной Овраг на р. Чардым (Новобурасский район Саратовской области), где мустьерский человек разрабатывал прослойки кремня в известняках московского яруса (315–307 млн. лет назад) каменноугольного периода [Кузнецова Л.В., 2000: 12–13; Милановский Е.В., 1940: 71; Захариков А.П., 1996; Москвитин А.И., 1962: 25].
в) овраги Барбашин и Постников на окраине г. Самары, включающие большое количество каменных изделий, датируемых верхним палеолитом и даже, предположительно, средним палеолитом [Васильев И.Б., 1986: 17; Кузнецова Л.В., 2000: 18, 27–31].
На заре цивилизации теперь уже древние металлурги спускались на дно оврагов в поисках медных и железных руд. Одним из важнейших памятников металлургии железа у славянских племен именьковской культуры на Волге является горн, обнаруженный на левом берегу выходящего к Волге оврага у с. Кармалы, на Самарской Луке (Ставропольский район). Датируемый развитым этапом именьковской культуры (V–VI вв. н.э.), этот горн составлял в длину 110 см при общем объеме сохранившейся части около 0,35 м3 и имел ямную конструкцию с естественным дутьем. В шахте горна и в слое углистого заполнения (золы) найдены железный шлак и гематит. Наиболее крупные куски шлака достигали 1,5–2,5 кг [Семыкин Ю.А., 1986: 133–134]. Сырье для металлургии добывалось славянами на склонах того же оврага, в 1,0–1,5 м от горна в сторону Волги [idem :134]. Источником руды служили железистые песчаники гнилушкинской свиты (батский ярус юрского периода, 168–166 млн. лет назад), распространенные на запад до Сызрани и на восток до Общего Сырта, включая отчасти Чапаевскую Луку и водораздел рек Сока и Большого Кинеля (в том числе у с. Чапаево) [Моров В.П., 2014: 95–96].
В зоне максимального ожелезнения такие песчаники содержат гигантские конкреции, то есть округлые железосодержащие стяжения, образовавшиеся путем послойного наращивания минералов. Возможно, эти стяжения являются ископаемыми понорами, то есть внутренними слепками пещер, разрушенных временем [Моров В.П., 2013: 87].
Не менее примечателен в геологическом и археологическом отношении Поливный (Поливенский) овраг в окрестностях дер. Поливны (Ульяновской области). В Сборнике Общества изучения Ульяновского края (1926) овраг внесен в число объектов геологической экскурсии, поскольку здесь, помимо прочего, «можно встретить образцы местной железной руды (сферосидериты)» [цит. по: Гуркин В.А., 2005: 185]. Большой знаток недр Поволжья, профессор Евгений Владимирович Милановский (1892–1940) отмечает, что на всем протяжении от Поливны в сторону Ульяновска в циркообразных оползневых впадинах по краю волжского берега хорошо обнажены отложения мелового периода, в которых «наблюдаются 4 прослоя темно-серых глинистых сидеритов» [Милановский Е.В., 1927: 72]. Сидериты в данном случае – это содержащие железо конкреции караваеобразной формы, которые встречаются в темно-серых сланцевых глинах с большим количеством гипса, отнесенных И.И. Кромом к аптскому ярусу (125–113 млн. лет) [Мятлюк Е.В., 1939: 21]. Археологические находки с высокой вероятностью указывают, что на местных рудах процветала металлургия племен позднескифской, черняховской, киевской и именьковской культур [Семыкин Ю.А., 2015: 169].
Благодаря оврагам некоторые промыслы просуществовали тысячелетия. Об одном из таких промыслов свидетельствует разработка залежей палеогеновой охры и мумии, что велась в балках и оврагах вдоль волжского русла с доисторических времен до 1930-х гг. Наиболее известны разработки: в оврагах близ с. Алексеевка (между городами Хвалынском и Вольском Саратовской области); балке Котловка у с. Ершовка (Воскресенского района Саратовской области) [Лактионов С.А.(а), 1932: 36]; в Авдановой балке у дер. Винновка, в балке Котловка у с. Ново-Владимировка, в оврагах у с. Песковатка (все – севернее г. Камышина Волгоградской области) [Лактионов С.А.(б), 1932: 17, 33, 56].
Разумеется, значение оврагов не ограничивалось горным делом. Овражные леса – важные регуляторы растительных сообществ и грунтовых вод, благодаря чему поселение располагало вдоль своей границы источником древесины, ягод, грибов, охотничьими угодьями, местом выхода чистейших ключей. По мере развития городов некоторые из таких оврагов превращались в зоны культурного отдыха – лесопарки с сетью прогулочных тропинок: горожане спускались к родникам, устраивали здесь пикники, порой строили лечебницы (на кумысе, на минеральных водах) или открывали купальни. Овраги-лесопарки с их целебными ключами получали романтические названия, по стране отыщется множество Малиновых ручьев в Малиновых оврагах.
Некоторые топонимы овражной сети рассказывают историю местной промышленности, потому что в оврагах подчас размещались кустарные заводики: кожевенные, винокуренные и др. В частности, в поволжских губерниях винокурением население нередко занималось в окрестностях оврагов, откуда пошли такие названия оврагов, как Винокурня, Винный Ключ, Винный в Самарской губернии [Ведерникова Т.И., 1996: 13].
Широкие овражные ущелья, изобилующие родниками, в Нижнем Поволжье получившие название буераков, активно заселялись, отчего десятки деревень, сел и хуторов на Волге получили по ним свои названия: Алешкин, Буркин, Долгий, Дубовый, Колотов, Маргичев, Муравлев, Мячев, Пудовкин, Раков, Формосов Буераки в Саратовском уезде; Крестовый и Медведицкий Буераки в Аткарском уезде; Буйдаковый, Водяной, Грязноватый, Караульный Буераки в Камышинском уезде; Каменный Буерак в Царицынском уезде; три села в разных уездах Саратовской губернии (Хвалынском, Саратовском и Камышинском) носили название Широкого Буерака [Минх А.Н., 1895: 94].
Балочная сеть организует систему тальвегов речной долины, управляет режимом паводка, оформляет пойму с ее богатейшей флорой и фауной. Пойменные луга, формирующиеся в процессе развития балочной сети, могли служить как охотничьими угодьями для промысла водоплавающей птицы, так и сельхозугодьями для выпаса скота и заготовки кормов.
Высохшие и заросшие травой речные русла, называвшиеся в южных губерниях, включая нижневолжские, балками, врастали в овражную сеть, участвуя в регулировании временных водоемов и питании рек. Гигантские балки, затоплявшиеся по весне, создавали в черте городов дополнительные гавани, связывавшие поселение с рекой – транспортной артерией. Затопление балок сопровождалось активизацией хозяйственной жизни, здесь во множестве сновали рыбацкие лодки. «Спутник по городу Саратову» за 1902 г. сообщает, что «еще лет 50 тому назад по Белоглинскому и Глебову оврагам, впадающим в Волгу, плавали лодки и в устья их входили суда, а лет 100 назад по ним ходили громадные суда и баржи» (цит. по: [Токарский О.Г., 2009: 17]).
Однако не все так радужно. Растущему городу в какой-то момент становилось тесно в границах, заданных оврагами. Эти зияющие раны в земле, следы разрушительной работы воды, препятствовали строительству, сдерживали реализацию социально-экономических проектов, обезображивали пейзаж селитьбы, в целом воспринимались враждебно горожанами. Здесь росли сорные травы, промышляли своры бродячих собак, находили укрытие разбойничьи шайки, ютились босяки. Сюда забредали волки из окрестных лесов. Город сбрасывал сюда мусор и сливал нечистоты, объем которых рос по мере увеличения людности. Овражная эрозия постоянно угрожала распространиться на соседнюю застройку, повредить зданиям и мостовым, способствовала развитию оползней.
Человек, веками соседствуя с оврагами, до сих пор не определился, являются они друзьями или недругами. К каким-то оврагам, как видно, отношение было самое дружелюбное, они улучшали жизнь поселян, укрепляли городское хозяйство, прогулки по ним становились славной оздоровляющей традицией. Другие овраги превращались в злейших врагов, проявление опасных природных и социальных процессов. Причем с ходом времени положительное отношение к оврагам-«друзьям» могло смениться на противоположное, когда бывшие излюбленные гавани превращались в свалки и сточные канавы.
В черте Саратова подобная метаморфоза произошла с оврагами-великанами Глебучевым (Глебовым) и Белоглинским. Какое-то время они связывали город с матушкой-Волгой, содействовали судоходству и рыболовному промыслу, но уже в XIX столетии ситуация начала решительно меняться. Овраги превратились в свалки на городской окраине, вокруг и на дне которых в ужасающих антисанитарных условиях селилась саратовская беднота. По данным санитарного врача П.Н. Соколова, в прилегающих к оврагам кварталам смертность населения за период с 1894 по 1899 г. достигала 101 человек на 1000 населения, то есть ежегодно здесь умирало более 10% жителей, а местами эта цифра возрастала до 217 человек на 1000 населения (то есть свыше 20%) [Хлопин Г.В., 1911: 199]. Максимальная смертность отмечалась в пределах 4-го и 5-го полицейских участков, что за Глебучевым оврагом, занимавшего на то время 1/5 всей площади города и получившего свое название от стольника М.И. Глебова, служившего в Саратове воеводой в 1674–1676 гг., после переноса города на правый берег Волги с левого [idem: 199, 210].
Заведующий Врачебно-санитарной частью учебных заведений Министерства народного просвещения, член Медицинского совета Министерства внутренних дел, профессор гигиены Григорий Витальевич Хлопин (1863–1929), в 1908 г. возглавлявший комиссию по оздоровлению городов Астрахани, Царицына, Саратова и Самары, на основании анализа собранных материалов о Глебучевом овраге пришел к верному выводу о том, как «приток» Волги превратился в монстра:
«Сами по себе овраги не могли привести вреда здоровью населения Саратова, а скорее наоборот: они способствовали осушению городской почвы и сделали местами ее более сухой и более здоровой. Овраги в Саратове превратились в угрожающая очаги заразных болезней только вследствие того, что издавна заселялись без соблюдения строительных и санитарных правил. В настоящее время овраги сплошь застроены лачугами городской бедноты, которые лепятся по обрывистым склонам оврагов до самого их дна.
Весьма естественно, поэтому, что овраги г. Саратова постепенно превратились в свалки и стоки для нечистот, не только для населения самих оврагов, но и для центральных частей города, расположенных вблизи оврагов.
При осмотре оврагов получается весьма оригинальная картина полного санитарного неблагоустройства: пролетные отхожие места, из которых нечистоты откровенно падают и стекают по усадьбам, ниже расположенным по обрывистым склонам оврагов; в разных местах по склонам стремятся водопады грязной воды из бань, промышленных заведений, с городских усадебных мест, направляясь в овраги, а по ним в Волгу и т.д., и т.д. Сюда же сваливается навоз и мусор, отчасти как на место естественной свалки, а частью для укрепления размываемых берегов оврагов. Вследствие обвалов выстроенным по крутым склонам оврагов постройкам угрожает опасность разрушения и значительная часть лачужек удерживаются на месте только подпорками, подпорками же удерживаются и заборы» [idem: 208–209].
По данным все того же Г.В. Хлопина, в 1905 г. только на дне Глебучева оврага, не считая его разветвлений и соседних улиц, проживал 2361 человек в 461 доме с 878 квартирами [idem: 210]. Саратовская городская дума в целях спасения города от эпидемий еще в 1871 г. инициировала проект по очистке оврага от жилых домов, но безрезультатно. Глебучев овраг с тех пор и поныне остается зоной социального, санитарного и экологического неблагополучия.
Не просто отношения с оврагами складывались и у сельских жителей. Известный геолог, академик Владимир Афанасьевич Обручев (1863–1956) рассказывает о войне оврагов против деревни: «Овраг своими верховьями и разветвлениями – боковыми оврагами – врезается, как щупальцами, в пашни, луга, огороды, селения. Со всех сторон к оврагу сходятся ложбинки и рытвинки, по которым стекает снеговая и дождевая вода. Эти ложбинки и рытвинки врезываются постепенно глубже в мягкую почву и превращаются в новые ветви оврага, уничтожая кусок за куском площадь пашни или выгона и затрудняя обработку соседних с ними полос; подступая к селению, они врезываются в огороды, подбираются к стенам зданий.
Помимо того что они превращают удобные земли в неудобные, они вредят еще тем, что дождевая вода быстро скатывается в овраг; не будь его – она застаивалась бы на полях и лучше увлажняла почву» [Обручев В.А., 1965: 13–14].
Главный же вред сельскому хозяйству состоит в том, что овражная эрозия разрушала и разрушает плодородный слой почвы. Вредоносному действию оврагов, лишавших сельскохозяйственные угодья десятков миллионов тонн почвы, посвящены классические исследования В.В. Докучаева (1837), Э.Э. Керна (1892), В.К. Масальского (1897), Л.Л. Гельфера (1901), А.Л. Никитина (1910), В.М. Борткевича (1915) и других дореволюционных почвоведов, разработавших основополагающие принципы закрепления и облесения оврагов [Милюков Н.Ф., 1992: 3].
Потому-то рассуждая о влиянии геологической среды на русскую историю, В.О. Ключевский особняком ставил роль оврагов: «В черноземных и песчанистых местах России есть два явления, которые, будучи вполне или отчасти продуктами культуры, точнее говоря, человеческой непредусмотрительности, стали как бы говоря, географическими особенностями нашей страны, постоянными физическими ее бедствиями: это овраги и летучие пески» [Ключевский В.О., 1987: 88].
Другой угрозой со стороны оврагов выступала деградация малых рек. Активное разрушение на склонах оврагов почвы и подстилающих горных пород превращает овражно-балочную сеть в транспортер обломочного материала, который талыми водами, дождями и ливнями выносится к устью оврагов. Устья же оврагов открываются в речки, которые питаются от временных водотоков. По подсчетам специалистов, свыше 50% от общего количества наносов поступает в малые реки именно из оврагов, вследствие чего в руслах накапливается избыточный объем твердого материала [Персикова Л.В., 2010: 3]. Речки в буквальном смысле слова засыпаются, их русла искривляются, а течение замедляется. Медленный водоток приводит к заилению водоема, росту и зарастанию растениями прирусловых отмелей. Учащается «цветение» воды, в которой из-за избытка минеральных веществ бурно размножаются микроскопические водоросли. Речки постепенно превращаются в болотца, а затем и вовсе исчезают.
Как человек делал выбор в отношении к оврагам и как менял решение, как складывался исторический баланс во взаимодействии между обществом и оврагами – это интереснейшие темы для историко-краеведческих исследований.
Источники
Васильев И.Б. У истоков истории Самарского Поволжья / И.Б. Васильев, Г.И. Матвеева. – Куйбышев: Кн. изд-во, 1986. 232 с.
Ведерникова Т.И. Этнография Самарской Луки / Т.И. Ведерникова, П.П. Фокин, Е.А. Ягафова; Барашков В.Ф., Дубман Э.Л., Смирнов Ю.Н. Топонимика Самарской Луки. – Самара: Полдень. XXII в., 1996. 149 с.
Гуркин В.А. На берегах Русского Нила. История изучения территории Симбирского Поволжья. – М.: Ин-т истории естествознания и техники им. С.И. Вавилова РАН, 2005. 248 с.
Захариков А.П. Стоянка Непряхино: орудия на отщепах // Охрана и исследование памятников археологии Саратовской области в 1995 году. Вып. 1. – Саратов, 1996. – С.14–28.
Ключевский В.О. Курс русской истории // Собр. соч.: в 9 т. Т.I. Ч.1. / Под ред. В.Л. Янина; предисл. В.Л. Янина, В.А. Александрова; послесл. и коммент. В.А. Александрова, В.Г. Зиминой. – М.: Мысль. 1987. 430 с.
Кузнецова Л.В. Палеолит // История Самарского Поволжья с древнейших времен до наших дней. Кн. 1. Каменный век. – Самара: Изд-во Самарск. науч. центра РАН, 2000. – С.5–80.
Кузнецова С.В. Инженерно-геологические условия строительства на майкопских глинах Волгограда / С.В. Кузнецова, С.И. Махова // Вестник Пермского национального исследовательского политехнического университета. Строительство и архитектура. – 2017. – Т. 8, № 1. – С.134–147.
Лактионов С.А.(а) (ред.) Местные строительные материалы Нижнего Поволжья. Вып. I / Нижневолжская научно-исследовательская станция Гос. Института по проектированию сооружений сельскохозяйственного назначения. – Саратов: Нижневолжское краевое издательство, 1932. 72 с.
Лактионов С.А.(б) (ред.) Местные строительные материалы Нижнего Поволжья. Вып. III / Нижневолжская научно-исследовательская станция Гос. Института по проектированию сооружений сельскохозяйственного назначения. – Саратов: Нижневолжское краевое издательство, 1932. 64 с.
Милановский Е.В. Геологический очерк Поволжья. Путеводитель по Среднему Поволжью. – М.: Издание М. и C. Сабашниковых, 1927. 140 с.
Милановский Е.В. Очерк геологии Среднего и Нижнего Поволжья / Ред. Н.Н. Иорданский. – М.-Л.: Гос. науч.-тех. изд-во нефтяной и горно-топливной литературы, 1940. 275 с.
Милюков Н.Ф. Лесомелиорация оврагов Самарского Заволжья / Милюков Николай Федорович. – Автореф. дисс.… канд. сельскохоз. наук. – Волгоград, 2010. [2] 21 с.
Минх А.Н. Историко-географический словарь Саратовской губернии. Т. I, вып. 1. Лит. А–Г. Южные уезды: Камышинский и Царицынский / Печатан под набл. С.А. Щеглова. – Саратов: Тип-я Губернского земства, 1895. С.1–128.
Моров В.П. Геологическое строение и палеонтологическая характеристика среднеюрских отложений Чапаевской луки / В.П. Моров, Н.В. Горденко, Д.В. Варенов, Т.В. Варенова, Т.М. Козинцева, А.С. Агибалов // Самарская Лука: проблемы региональной и глобальной экологии. – 2013. – Т. 22, № 2. – С.80–96.
Моров В.П. Происхождение и морфология крупных обломков горных пород (на территории Самарской области) / В.П. Моров, Д.В. Варенов, Т.В. Варенова // Самарская Лука: проблемы региональной и глобальной экологии. – 2014. – Т. 23, №3. – С. 58–102.
Москвитин А.И. Плейстоцен Нижнего Поволжья // Тр. Геол. ин-та АН СССР. Вып. 64. – М.: Изд-во АН СССР, 1962. 264 с.
Мятлюк Е.В. Фораминиферы верхнеюрских и нижнемеловых отложений Среднего Поволжья и Общего Сырта (Из лаборатории микропалеонтологии) // Труды Нефтяного геолого-разведочного ин-та. Сер. А., вып. 120. – М.-Л.: ГОНТИ, 1939. 76 с. [IV л. табл.].
Обручев В.А. Занимательная геология. 2-е изд. – М.: Наука, 1965. 344 с.
Персикова Л.В. Наносохранилища на оврагах водосборов малых рек степной зоны / Персикова Людмила Владимировна. – Автореф. дисс.… к.т.н. – Новочеркасск, 2010. 23 с.
Семыкин Ю.А. О металлургических горнах именьковской культуры // Культуры Восточной Европы I тыс. – Куйбышев, 1986. – С.131–136.
Семыкин Ю.А. Сырьевые источники металлургии железа древности и средневековья в Волго-Свияжском междуречье // Поволжская археология. – 2015. – №1(11). – С.161–178.
Скрипкин А.С. История Волгоградского края от каменного века до Золотой Орды. – Волгоград: Издатель, 2008. 208 с.
Токарский О.Г. Инженерно-геологические условия г. Саратова. Учебное пособие / О.Г. Токарский, А.О. Токарский. – Саратов: Изд-во Саратовского гос. ун-та, 2009. 103 с.
Хлопин Г.В. Материалы по оздоровлению России. Санитарное описание г.г. Астрахани, Самары, Саратова и Царицына с указанием мер, необходимых для их оздоровления. – СПб.: Тип-я Министерства внутр. дел, 1911. II, 295 с.
Чупахин В.М. Основы ландшафтоведения. – М.: Агропромиэдат, 1987. 168 с. – (Учебники и учебные пособия для студентов выс. учебных заведений.)
***
«Историческое овраговедение» – глава из моей самиздатовской электронной книги, посвященной роли геологии в историко-краеведческих исследованиях.
Скачать книгу целиком в виде интерактивного PDF-файла (1,4 Мб) можно по ссылке с Яндекс-диска: https://disk.yandex.ru/i/Ez5vHNovIyVoAw
Бердышев С.Н. Геология в историко-краеведческих исследованиях / Онлайн-журнал «Геонаследие». – [Эл. текст.] – Саратов: [б.и.], 2022. 117 с., библ. 264.